Отто Адольф Вейсман фон ВЕЙСЕНШТЕЙН

Участник Семилетней (1756-1763) и русско-турецкой (1768—1774) войн, генерал-майор (1770)

22 июня 1773 года российское войско потеряло своего Ахиллеса. Погиб в битве при Кючук-Кайнарджи Отто-Адольф Вейсман, барон фон Вейсенштейн, которого вся армия звала Отто Ивановичем. И еще его звали «русским Ахиллом», хотя был он лифляндским дворянином. Но он связал свою судьбу с русской армией, отдав ей свой талант, отвагу и саму жизнь, и оттого вошел в историю как русский генерал.

Когда точно родился он — неизвестно. Известно лишь, что собственноручно заполняя формуляр в январе 1770 года, он указал свой возраст — сорок три года, значит, дата его рождения— 1726—1727. Если дата и точное место рождения его неизвестны, то доподлинно установлено время начала службы — он вступил рядовым в русскую армию 12 октября 1744 года. За время службы он последовательно прошел все ступени профессионального роста. Так, 4 июня 1745 года его производят в капралы, 25 ноября того же года — в каптенармусы, 29 июня 1747 года он становится сержантом, и в том же году 7 августа — унтер-кондуктором. С 22 сентября 1749 года — он офицер, подпоручик. 30 декабря 1750 года — поручик, а 17 января 1752 года— капитан.

Перед началом Семилетней войны с Фридрихом II Вейсман осуществлял разведывательную миссию в Пруссии. Был дважды ранен, и к 1763 году стал полковником. Через пять лет назначается командиром Белозерского пехотного полка. С началом войны с Турцией в 1768 году его полк вошел в состав 1-й армии под командованием генерал-аншефа А.М. Голицына. В 1769 году он со своим полком принимал участие в осаде крепости Хотин, где дважды водил своих гренадер в ночные штыковые атаки против защитников турецких укреплений.

1 января 1770 года Вейсман был произведен в генерал-майоры с назначением командиром бригады в авангарде Баура. Командуя бригадой, Вейсман участвовал в сражениях при Ларге (орден Св. Георгия 3-й степени) и Кагуле (орден Св. Александра Невского). В кампании этого же 1770 года он, выполняя приказ нового командующего армией П.А. Румянцева — о наблюдении за одной из важных в системе обороны турок крепостью Исакчи, решился на инициативу и внезапным ударом выбил неприятеля из его укреплений. Следующий год принес Вейсману всеобщую известность в армии.

Было принято решение о начале боевых действий за Дунаем. И первый же крупный удар — против Тульчи — поручается Вейсману. Потом еще неоднократно будет Вейсман ходить к этой крепости, но почин был сделан 23 марта 1771 года.

За пять дней до начала операции— 18 марта— Вейсман отправил на рекогносцировку Тульчи поручика Дмитриева с пятнадцатью гренадерами. Поручик, проведя рекогносцировку на лодках, на обратном пути остановился на отдых в семи верстах от Измаила. И тут, 19-го числа увидел три большие лодки с сотней турок; лодки шли по течению. Противник, увидев русских, сразу же решил вернуться. Дмитриев преследовал его пять верст, после чего прекратил погоню.

Как выяснилось позднее, разведка не учла постоянные смены и пополнения неприятельских войск, и потому считалось, что в крепости около тысячи человек гарнизона. Оказалось, что турок было пять тысяч, и располагали они 29-ю орудиями. Но Вейсмана это не огорчило — он считал противника лишь после боя.

Генерал взял с собой 720 гренадер и 30 артиллеристов без орудий — с тем, чтобы было кому стрелять из пушек, которые он предполагал отбить у неприятеля.

В полдень 23 марта Вейсман двинулся от Измаила к Тульче с отрядом. Его заместителем был генерал-майор Озеров, командир гренадерского полка, отличившийся при Кагуле, которого Румянцев отправил с известием о победе к Екатерине II, а та за подобную новость и за храбрость произвела смелого бригадира в генералы.

При всех предшествующих поисках к Тульче русские партии выходили на турецкий берег ниже крепости. Там неприятель обычно и ожидал русских. Вейсман же решил на этот раз высадиться выше крепости. К тому же данное место сокращало плавание на не совсем надежных судах.

В ночь флотилия Вейсмана прибыла к мысу Четала, откуда начала продвигаться к устью реки Сомов — рукаву Дуная. И уже в три часа ночи отряд высадился на неприятельский берег Дуная как раз против батареи при устье Сомов, чтобы зря далеко не ходить.

Капитан Вишняков с 60 гренадерами был послан захватить незаметно турецкий пикет, стоявший на батарее. Но опыта в подобных дела было еще мало: сухой камыш треском известил противника о неожиданном и нежелательном визите.

Тогда Вейсман делит свой отряд на две колонны, оставив для прикрытия судов всего 60 пехотинцев. Правая колонна отдается им под начале Озерова, а левую — Вейсман возглавляет сам. Соединиться обе колонн должны были в крепости.

Озерову поручались нагорные батареи турок. Левой колонне, которая продвигалась берегом реки, досталось заниматься нижней батареей.

В крепости тем временем были сделаны три сигнальные выстрела и слышались крики собиравшихся отрядов. Вишняков с 90 гренадерами выбил турок с их батареи, переколов при этом более сорока человек прислуги и янычар.

Турки, наконец, опомнились и начали предпринимать активные действия: их конница, вылетев из крепости, упала на русские колонны, пытаясь сломить их быстрым натиском. Отбив первые приступы частыми залпами, гренадеры по приказу Вейсмана, выделив заградительные отряды, лишь ускорили движение на Тульчу.

В ходе движения правая колонна легко взяла одну батарею, и теперь колонна Озерова штурмовала вторую батарею. Перейдя глубокий овраг, гренадерская пехота, расчищая дорогу штыками, ворвалась на позиции.

Вейсман же в это время уже вступил в предместье и начал выбивать турок из домов. Новая попытка контратаки турецкой кавалерии была отбита, и движение русской пехоты продолжалось.

Противник начал отходить к крепости Бабадаг, где располагался великий визирь с главным войском, оставив заслон в замке и каменной мечети, рядом с которой находились четыре батареи.

Около трехсот гренадер под командой премьер-майора Пеутлинга пошли в штыки на эти батареи и взяли 14 орудий. Все уцелевшие с батарей поспешили укрыться в мечети. Тогда гренадеры вынесли дверь и, ринувшись туда, перекололи более ста человек, пока остальные не сдались.

Тульча была взята к восьми часам утра.

Турецкая конница еще несколько раз пыталась наскочить на отряд Вейсмана, но ее без труда отогнали. Но начинал сказываться недостаток патронов у гренадер, да и подкрепление из Бабадага могло не прийти. И поэтому Вейсман решил возвращаться налегке, как и пришел: суда были слишком мелки для всех только что приобретенных трофеев. Взяты были лишь четыре медные пушки.

Все неприятельские суда были сожжены. Всех своих убитых и раненых (соответственно— 18 и 78 человек) Вейсман забрал и отплыл, на час всего опередив турок, громадными толпами спешившими на помощь Тульчи.

Неприятель потерял в этом деле более 500 убитыми и 51 пленного. У него было изъято 6 знамен, пушки и суда.

11, 12 и 13 апреля он беспрерывно получал донесения, что турецкий лагерь у Исакчи день ото дня усиливается. Опасаясь, что это постоянное усиление может расстроить его очередной задуманный поиск, Вейсман решил упредить неприятеля. Быстро решая подобные вопросы, он уже 14 апреля сажает на суда 1400 гренадер, 40 артиллеристов, 200 мушкетеров и на этот раз все же две пушки.

Поиск начинался с утра, и, когда флотилия взяла курс к мысу Чаталу, до полудня был еще час с лишним. Шли почти двенадцать часов и поздним вечером пристали к неприятельскому берегу. Сильный ветер затруднял продвижение, так что предстояло действовать днем против сильнейшего противника. Вейсман решил не рисковать понапрасну и прислушался к совету генерал-майора Озерова, рекомендовавшего перенести нападение с 15 на 16, с таким расчетом, чтобы предпринять его ночью.

Оставив на Чатале авангард секунд-майора Иохемсена и 206 гренадер для наблюдения за противником, отряд спустился к острову, прибыв туда с рассветом 15-го.

Дело началось в 4 часа дня 15 апреля: отряд во главе с Вейсманом двинулся снова к Чаталу, где сидел в засаде Иохемсен. Движение отряда обнаружил неприятельский пикет, который прогнали к Тульче, чтобы там ждали нападения. И действительно — скоро там послышались сигнальные пушечные выстрелы и ружейная пальба турок.

Спустя три часа после захода солнца Вейсман, оставив часть авангарда на Чатале, дабы подкрепление из Тульчи не могло занять мыса, двинулся с основными силами на Исакчу. Движение осуществлялось двумя колоннами по 700 гренадер в каждой. Впереди шел авангард Иохемсена, который сразу же взял направление на часть неприятельского лагеря, располагавшегося у самого берега. Эта часть защищалась пятиорудийной батареей. К ней скрытно двинулся авангард. Турки увидели русскую пехоту только тогда, когда она подошла уже вплотную. Этот маневр позволил без боя занять две батареи.

Авангард дошел до пристани, где Вейсман разделил свой отряд. Правая колонна Озерова должна была следовать берегом реки вслед за авангардом к крепости, левую сам Вейсман повел туда же по горам.

Навстречу наступающим колоннам была выслана кавалерия, а янычары заняли виноградный сад, обнесенный плетнем и располагавшийся в предместье. Иохемсен с ходу попытался было выбить неприятеля с виноградника, но был встречен сильнейшим ружейным огнем. Тогда Озеров приказал капитану Колонтаеву взять сто гренадер его колонны и помочь авангарду.

Колонтаев, предварительно обстреляв янычар, повел своих людей в атаку сада с правой стороны. Ворвавшись в сад, гренадеры ударили в штыки. В это время из города к янычарам пришло очередное подкрепление, и они перешли в контратаку. Рукопашный бой прекратил лишь подход колонны Озерова, который, не теряя времени на пальбу, молча повел людей врукопашную и выбил турок с их позиций.

Озеров приказывает авангарду взять замок, располагавшийся невдалеке на берегу реки, прикрытый двумя мощными батареями в 7 и 15 орудий.

Иохемсен стремительной атакой взял батареи на штык, а Озеров тем же универсальным орудием сбил янычар с батареи, которую они успели установить заранее у кладбища, и занял само кладбище. Противник в беспорядке бежал к городу.            

Тем временем Вейсман вел свою колонну по крутым лощинам. Это делало невозможным нападение на него неприятельской конницы, и поэтому турецкие кавалеристы дождались русских у самого города, навалившись тут уже сразу с трех сторон: фронта, тыла и левого фланга. Напор был так стремителен и силен, что гренадеры по приказу Вейсмана даже прекратили свое движение и занялись отражением конной атаки турок.

Хладнокровие гренадер, спокойно прицеливавшихся и стрелявших слитно и лишь по команде по почти уже вплотную подошедшему противнику, решило дело: конные массы были отброшены, и Вейсман тотчас же двинулся вперед— к двум батареям, стоявшим на высотах в конце города и имевшим соответственно 5 и 3 орудия.

Здесь вновь противник отступил, оставив гренадерам обе батареи и лагерь из 50 палаток.

К батареям вскоре подошла колонна Озерова, и отряд соединился, построившись в одну линию на высотах, на которых располагался город. Две взятые батареи послужили хорошими укрепленными пунктами позиции русского отряда, на которых и была отражена неприятельская конница, несколько раз с безумной храбростью рвавшаяся вперед на гренадер.  

Но вот турки, понеся значительные потери, как от ружейного, так и от орудийного огня еще недавно своих орудий, отъехали версты на полторы от позиции Вейсмана. Генерал не стал упускать подобной благоприятной возможности и тут же приказал секунд-майору Кафтыреву взять 16 человек и овладеть магазином (складом) у реки, при котором находилась пятиорудийная батарея.

Офицер не стал медлить и повел бегом своих гренадер на батарею. Не останавливая движения, русская пехота заняла батарею, игнорируя слабый огонь уже лишающегося всех надежд противника.

Турки попытались закрепиться в нескольких местах, но были выбиты отовсюду. Наконец, отступая, османы добежали до замка, который обороняли 500 лучших янычар.

Он так и остался единственным местом в крепости, где до конца сражения продолжало развиваться турецкое знамя — Вейсман решил не терять на него более людей и время: к Исакчи уже подошли по Дунаю два неприятельских судна.

Вейсман лишь приказал запереть янычар в замке, пока все его люди не уйдут из города. По его приказу зажгли три больших провиантских магазина, полных хлеба, остаток моста через Дунай и все неприятельские суда, на которые хватило горючего материала — 3 галеры, 23 канчебаса и 18 понтонов. Были сожжены и магазины, располагавшиеся в самом городе.

К полуночи русский отряд прибыл в свою крепость, захватив в качестве трофея в общей сложности около 170 пушек и более шестидесяти судов. Особенно чувствительной была для неприятеля последняя потеря, ибо из 200 судов, служивших в прошлом году туркам для переправы через Дунай, у них теперь оставалось не более 60-ти.

Следующий поиск Вейсман совершил 19 июня того же года по прямому указанию Румянцева, отдавшего аналогичные указания всем своим корпусам, располагавшимся в подходящих для этого местах.

Вейсман понимал, что своей немногочисленной флотилией, почти целиком состоящей из одних только легких судов, опасно десантироваться, поскольку неприятель может своими судами, отогнав легкую флотилию русских, отрезать тем самым десант, которому придется иметь дело и с гарнизоном, и с подкреплением, могущим подойти по Дунаю. Поэтому он решил направить на остров, лежащий против Тульчи, отряд для продолжения дорог через него.

Вскоре сообщение по острову, включая шесть небольших паромов и складной мост, было налажено, и Вейсман приказал генерал-майору Черешникову занять остров, расположить там батареи и не давать проходить мимо неприятельским судам вверх по реке.

Черешников занял остров 18-го, а в ночь на 19-е, в самое глухое время — в три часа, — скрытно пройдя остров, он должен был открыть огонь по турецким судам у Тульчи.

Вейсман же, соответственно, должен был к этому времени быть уже у Чатала, и как только островная батарея откроет огонь, начать десантирование при устье Сомов. Но дождь, сопровождавшийся сильным ветром, спутал планы: непогода началась еще вечером 18-го, так что, когда Черешников согласно диспозиции открыл огонь, Вейсман был еще далеко от Чатала, куда он добрался лишь к 9 утра 19-го.

Со стороны острова все усиливалась канонада. Слышалась и частая ружейная пальба, и Вейсман решился на дневную атаку, хотя дождь вымочил у солдат его отряда даже патроны.

Дабы разделить внимание неприятеля, он пошел не к самой крепости, а немного далее — к устью реки Сомов. По пути флотилии Вейсмана попалась турецкая галера, поспешно отступившая, — фактор внезапности был окончательно потерян. Затем русским повстречались 11 турецких судов, решившихся было задержать их своим огнем. Авангард — легкие суда с 200 гренадерами во главе с гвардии капитан-поручиком Луниным — с помощью батальона гренадер, следовавшего за ним на запорожских судах, загнал неприятеля в камыши.

Как бы принимая эстафету, открыла огонь турецкая батарея, стоявшая на высоте близ устья, и тут же была взята гренадерами Лунина.

Из крепости подошла неприятельская кавалерия и атаковала русский авангард.

Каре Булдакова опрокинуло в двух лощинах турецкую конницу и осталось на высотах при взятой батарее, ожидая подхода основных сил отряда. Когда Озеров привел десант, турки уже вновь пошли в атаку, и их отбросили на этот раз уже общими усилиями.

Вейсман двинул к Тульче две колонны, возглавляемые им и Озеровым. Первая, его, — шла по горам, озеровская — недалеко от него — вдоль берега.

Как всегда, по пути отбили две кавалерийские атаки, после чего начали фронтальное наступление. В колонне Вейсмана Лунин со своим авангардом, идя левее ретраншемента осман, занимал ближайшие к нему строения, тем самым прикрывая тыл Озерову и преграждая путь из города к укреплению, которое турки считали ключом ко всему городу. Батальон Пеутлинга, еще левее Лунина, должен был занять дорогу из города и встать против основного, городского входа в ретраншемент. Батальон Булдакова Вейсман лично вел на приступ со стороны реки, а триста гренадер подполковника Блюхера прикрывали атаку с тыла и флангов.

Колонна Озерова же, одновременно с этим, также обойдя ретраншемент слева, шла по берегу, поражая неприятельские суда, а затем атаковала тульчинские замок и мечеть.

Лунин, штыками положив более ста янычар, занял домишки у ретраншемента; рядом с ним стал Пеутлинг. Вейсман же и Булдаков подошли в эти минуты ко рву — две сажени глубиной и шириной, где подпали под сильный ружейный огонь из амбразур. Русские не отвечали — порох намок еще за Дунаем.

Генерал подал подчиненным пример, первым бросившись в ров.

Ретраншемент был взят, и Вейсман оставил в нем 160 гренадер Лунина. Туда же загнали всех пленных. Остальные же свои силы генерал построил в поле для прикрытия города в одну линию, расположив их так, что левый его фланг примыкал к ретраншементу, а правый приближен к Дунаю.

Последовала новая атака: конная и пешая. Гренадеры ударили в штыки, перейдя за несколько мгновений до этого на бег. Османы не выдержали и побежали. Их гнали полторы версты, пока Вейсман не остановил своих измученных солдат на высотах для отдыха. После часа ожидания он вернул своих людей к ретраншементу. Озеров же в эти часы шел берегом реки вниз по ее течению, встречаемый оружейной пальбой неприятеля по его отряду. Преодолев зону огня, он отделил один батальон гренадер подполковника Берга для атаки кораблей, стоявших на берегу выше замка, а сам, с оставшимися двумя гренадерскими батальонами, двинулся на штурм каменной мечети, где расположилась многочисленная турецкая пехота.

К 11 утра весь город за исключением замка был в руках отряда Вейсмана, продолжавшего стоять со своей колонной, перестроенной в линию, недалеко от взятого ретраншемента. Сюда же двинулся с основной частью своих сил и Озеров, предварительно выделив команду для охраны кораблей и батальон Мелина, оставленный в городе для прикрытия тыла колонны Вейсмана.

Около трех часов дня неприятель решил еще раз попытать военное счастье против основных сил русского отряда и начал атаку развернутым фронтом на неподвижно стоящий фронт Вейсмана.

Несколько последовательно проведенных турками атак было отбито, но вот турецкая кавалерия все же сумела на левом фланге опрокинуть два пехотных взвода и прорвалась за боевую линию русских. Раздались крики торжества, почти тут же сменившиеся горестными воплями: подоспевший из резерва капитан Тевкелев опрокинул зарвавшихся турецких кавалеристов, после чего противник начал откатываться всем фронтом, в чем ему помог Вейсман, преследовавший турок опять версты две.

Люди устали от многих часов беспрерывного боя: отбив очередную атаку, гренадеры тут же ложились в липкую грязь, образовавшуюся вследствие дождя и многочисленных передвижений множества людей, и несколько минут неподвижно лежали, восстанавливая силы для отражения новых нападений.

Около восьми вечера турки предприняли новое наступление на позицию: на подкрепление гарнизона визирь из Бабадага послал отборную конницу и послание, что если комендант Тульчи не отобьет город и ретраншемент, то поплатится жизнью.

Стоящие справа гренадеры несколько раз отбились от яростных наскоков турок, однако потом произошел конфуз. Здесь стоял — рядом с гренадерами — и отряд запорожцев, человек сто из которых, увлеченных боем и не в силах преодолеть свою ненависть к неприятелю, внезапно ринулись вперед, в надежде на всеобщую помощь. Однако гренадеры, не получая приказа, не двинулись с места, и запорожцы поэтому оказались в окружении многочисленного противника. Они начали отступать к своему фронту, и отступили, по дороге прорвав линию гренадер. Устремившиеся туда же янычары начали все больше разрывать ряды пехоты. Только высокая боевая выучка офицеров, стоявших в первых шеренгах гренадер, и их личное мужество позволили опять сомкнуть ряды, параллельно с этим переколов прорвавшихся внутрь боевых порядков турок.

К этому времени дождь перестал, порох подсох, так что русские открыли по уже отвыкшим от него за последние часы туркам интенсивный ружейный и артиллерийский огонь. Началось всеобщее отступление неприятеля, более уже не посмевшего возобновлять свои атаки. Пленные донесли о решимости великого визиря отстоять Тульчу, так что вскоре следовало ждать подхода новых турецких войск. Поэтому Вейсман принял решение возвращаться в Измаил.

Сожжено было около тридцати судов, которые было невозможно взять с собой, а восемь спалили еще до этого. Перевезли на суда 8 захваченных пушек, остальные 15 основательно заклепали. После чего началась посадка на суда.

Дабы обмануть неприятеля, батальон прикрытия целую ночь продолжал, выставив часовых, путать противника, до тех пор, пока весь отряд не разместился на кораблях и не отплыл к Измаилу.

Вейсману под Тульчей противостояли 3000 янычар, 1800 конницы и 6400 моряков. Днем же по приказу визиря подошло еще 4000 конницы. Такое большое количество не прошло противнику даром — у русских был большой выбор целей, и противник потерял до двух тысяч убитыми и утонувшими. У Вейсмана в отряде не досчитались 67 убитых гренадер: солдат, офицеров и генерала.

Поздней осенью этого же года Вейсман вновь заставил заговорить о себе. Получив приказ на новый поиск, при помощи которого Румянцев намеревался отвлечь турок от небольшого по численности отряда Эссена и удержать их за Дунаем, генерал выполнил гораздо больший объем задач, чем перед ним были поставлены, и фактически поставил победную точку во всей кампании 1771 года.

На рассвете 19 октября флотилия Вейсмана отошла от измаильской пристани. Десантный отряд, состоявший из 7 батальонов гренадер и мушкетеров и 1 батальона егерей майора Мекноба, возглавлял генерал-майор Озеров. Под началом командира кавалерии генерал-майора Энгельгардта было 5 эскадронов гусар и 300 донских казаков. Отряд вез на этот раз по 10 больших и малых орудий, зарядные ящики.

Как и в прошлый раз на островке, лежащем против Тульчи, проложили заблаговременно дороги и с рассветом 19-го переправили туда всю кавалерию и артиллерийских лошадей. Сами же орудия за день до этого были доставлены к мысу Чаталу, где их прикрывала флотилия. 9

Пехота, ведомая самим Вейсманом, двинулась немного позже и лишь ближе к полуночи 19-го прибыла к Чаталу, где все и заночевали.

На следующее утро батальон егерей был выслан к устью реки Сомов, где по-прежнему на высоте располагалась неприятельская батарея. Недалеко от батареи был и лагерь Нидели-Анту-Раима-паши.

По пути к устью десантный отряд майора Мекноба был обнаружен небольшим турецким судном, входящим в речной разъезд, которое тут же устремилось к лагерю, после чего у противника началась суматошная тревога. Егеря же, высадившись, не задерживаясь, бросились к батарее и овладели ей в штыковой, в спешке почти не заметив даже, что батарея пытается сопротивляться и в силу этого предприняла по наступающим несколько выстрелов.

Дорога к крепости была свободна.

Когда весь отряд был в сборе, Вейсман приказал разделиться пехоте на две колонны и построиться в две шеренги, назначив к каждой колонне особый резерв. Одну колонну возглавлял Озеров, имея в резерве секунд-майора Травина, вторую — полковник Кличко с резервом из гренадер подполковника Блюхера, следовавшего несколько левее колонны. Батальон егерей шел впереди колонн посредине. Артиллерию поделили между колоннами и поставили в середину.

Более тысячи турецких конников попытались атаковать егерей и колонну Озерова, но были отброшены орудийными выстрелами в лощину, откуда противник намеревался ударить Озерову в правый фланг, но был выбит из лощины Травиным.

Колонны двигались к крепости, из которой по мере приближения русских все более усиливался орудийный и ружейный огонь и все более и более знамен развевалось на ее стенах.

Солдаты и офицеры Вейсмана, да и он сам тоже, приготовились уже было к жестокому бою, когда противник, находящийся в обороне, цепляется за каждый клочок земли, каждый камень и каждую щель, как вдруг огонь утих, а знамена и войска пропали со стен. Оказалось, что турки, во главе с комендантом, напуганные прошлыми приходами Вейсмана, решили еще раз не искушать судьбу и поспешно отходят к Бабадагу. Лишь их конница делала слабые попытки задержать русских, но и она скоро отступила, напуганная маневрами гусар и казаков.

Миновал лишь полдень, когда Вейсман расположил уже свою пехоту в замке и укреплениях крепости и выслал гусар и казаков Энгельгардта преследовать спешно отступающего противника. Русская кавалерия настигла турок, когда те поднимались на гору, и сумела отбить две пушки, взяв в плен около десятка неприятельских солдат и в несколько раз больше порубив на месте.

Вейсман решил не почивать на лаврах по случаю того, что прогнал гарнизон Джафир-паши, — ведь комендант имел всего лишь 2500 человек — для генерала, прозванного «русским Ахиллом», этого было слишком мало, и он решил идти к Бабадагу, чтобы атаковать самого великого визиря, располагавшегося там с 20-тысячным отрядом.

Пока же, дав своим солдатам три часа отдыха, Вейсман занялся хлопотным делом обустройства крепости. По его приказу были разрыты все укрепления, выжжен город и частично разрушен замок. В это же время все городские запасы, 36 пушек и 80 бочек пороха были переправлены на суда его флотилии. После чего отряд ночью двинулся к Бабадагу.

Вейсман торопился пройти семиверстное дефиле (узкий проход между горами, водными преградами), начинавшееся недалеко от Тульчи, в котором его корпус легко можно было запереть. Но этого не произошло, так как неприятель не ожидал подобной дерзости. Дефиле уже было пройдено, когда навстречу русским попался небольшой отряд неприятельской конницы, тут же прогнанный гусарами.

Турки ударились в панику при первом же известии о наступающих русских. Османские солдаты решили, что на них наступают главные силы армии Румянцева. Не желая искушать судьбу, они бросились в стремительное бегство. Их не остановило даже то, что они находились под началом второго человека империи после султана. Великому визирю удалось удержать в лагере лишь около восьми тысяч солдат, но этого оказалось явно недостаточно.

О паническом бегстве противника Вейсман еще не знал, а захваченные только что в плен турки утверждали, что у визиря сейчас 40 тысяч. Начиная движение к Бабадагу, Вейсман ожидал гораздо более высоких цифр, поэтому он лишь убыстрил движение. После дела он доносил Румянцеву 31 октября: «Решившись уже на сие важное предприятие, не помышлял я о сравнении числа войск наших с числом неприятеля, но уповал на храбрость солдат и ревность моих подчиненных офицеров. А дабы не дать медленностию времени визирю или встретить себя, или обозреть мои силы, поспешал я с крайнею возможностию. Должен признаться я Вашему Сиятельству, что лестно было мне видеть ревность идущего со мною войска, соответствующую прямо вашим высоким намерениям; ибо я видел, что всякий шел с тем, чтобы или остаться там на месте, или победить. А сие самое уже и предвещало мне победу, замечая что не число, а твердость духа и добрая воля торжествует».

Даже мост по дороге к Бабадагу оставили без охраны.

Через три километра открылся и лагерь великого визиря.

При самом подходе к лагерю турки открыли по наступающим русским колоннам сильную артиллерийскую пальбу — у визиря было в совокупности около 100 орудий. В ответ на это Вейсман выставил перед колоннами поделенные на две батареи свои полевые орудия, затеявшие оживленную дуэль с турками. Настолько оживленную, что скоро турецкие орудия были принуждены замолчать, и почти сразу же началось повальное отступление из лагеря.

Пехота Вейсмана заняла батареи, а половину кавалерии он бросил на преследование и наблюдение за отступающими.

Одновременно с этим он направил полковника Кличко занять Бабадаг, сам же с основными силами остался у плотины, недалеко от города. Полковник нашел в городе множество магазинов, пушек, утвари, ценных вещей и палаток. Взорвав и заклепав 8 больших пушек, Кличко забрал все, что мог, а что не мог, оставил в городе, предварительно окружив Бабадаг пикетами, а затем поджег город. Сам Кличко же уже в четыре часа дня присоединился к Вейсману.

Тот, дабы не терять времени и удачного стечения обстоятельств, уже было совсем собрался нанести туркам визит в Мачине, как стало известно, что крепость эту только что покорил отряд Милорадовича. Тогда Вейсман решил двинуться в знакомые места — к Исакче. Более 60 бывших неприятельских пушек он отправил к Тульче, выделив для прикрытия батальон гренадер подполковника Булдакова и более ста кавалеристов. С остальными же 23 октября отправился к Исакче.

За день отряд, не встречая сопротивления, прошел более тридцати километров и остановился на ночевку в поле. С рассветом русские колонны вновь двинулись вперед, разбрасывая, как игрушечные, неприятельские разъезды и заслоны.

В Исакче уже было известно о Бабадаге, и защитников крепости охватило оцепенение: они не решились оборонять крепость и решили отходить к Мачину, о падении которого они пока еще не знали.

Вейсман, готовясь к взятию крепости, решил помешать отступить противнику свободно и с небольшими потерями.

Турки, видя, что дорога, по которой они намеревались отступить, занимается противником, решили этого не допустить и, выйдя из крепости, всей своей кавалерией приготовились напасть на Энгельгардта. Но тот их опередил, предприняв нападение первым. Противник был рассеян по ближайшим кустам и, вновь собравшись и обойдя Энгельгардта стороной, успел выйти на мачинскую дорогу, где был встречен в дефиле Лалашем. В это время подоспели и Энгельгардт с Блюхером, атаковав неприятеля с тыла. Потери турок составили более 300 убитыми и около 100 пленными.

Он подходил к крепости по бабадагской дороге под огнем крепостных батарей — артиллерия стреляла по русской пехоте почти беспрерывно, надеясь ее тем самым задержать и дать возможность отойти из крепости своим пехотинцам. Это туркам частично удалось, так как густой лес облегчал их тихое исчезновение.

Отряд Вейсмана занял крепость, откуда только что был изгнан двухтысячный гарнизон. Добычей его стали более 80 пушек и мортир, часть из которых были доставлены в Измаил, а частью брошены в реку.

Укрепления Исакчи были по приказу Вейсмана разрыты; замок разрушен сильным взрывом; город полностью сожжен. Делать больше в этих краях было нечего. Вейсман решил вернуться в Измаил, но предварительно он завернул снова к Тульче. Из крепостей началась массовая переправа жителей на русский берег Дуная — всего решило уйти с русскими порядка 16 тысяч человек. Их, собственно, и прикрывали батальоны, оставленные генералом.

Наконец, переправились и все местные жители, вся конница, вся артиллерия. Начала покидать турецкий берег и русская пехота. Последний солдат сел на корабль в три часа дня.

Экспедиция эта была фантастической по своим результатам. Во время экспедиции, имея дело с превосходящими силами противника, полководческий талант Вейсмана помог избежать больших потерь в русском отряде — потери составили всего двадцать человек убитыми. Турецкие же потери были на порядок больше: 800 убитых, множество раненых и более 120 пленных. Противник лишился 170 пушек и мортир, множества кораблей, булав и знамен.

Вейсман за кампанию 1771 года был награжден орденом Св. Георгия 2-й степени.

Следующий год не принес ни Вейсману, ни другим русским военачальникам, да и самой армии новой славы. 1772 год прошел в бесплодных переговорах о мире.

В 1773 году боевые действия возобновились.

По диспозиции главнокомандующего отряд Вейсмана — четыре тысячи регулярного войска и до 2,5 тысячи казаков — располагался в Бессарабии и на нижнем Дунае. Именно этот отряд добился в ходе кампании 1773 года наиболее значимых успехов.

Первый поиск новой кампании Вейсман запланировал совершить на Карасу. 26 мая его экспедиционный корпус собрался примерно в семнадцати километрах от объекта поиска, у деревни Карамурат.

Неприятель спокойно стоял в своем лагере, что дало возможность Вейсману не торопясь провести рекогносцировку.

Он решил в ходе наступления совершить обход и предпринять атаку с восточной стороны, где войска его не были бы так стеснены, как с севера.

27 мая в два часа ночи Вейсман выступил из Карамурата. Авангард под командой полковника Левиза состоял из трех казачьих полков, двух карабинерских, батальона гренадер и батальона егерей. За авангардом следовали основные силы отряда, разделенные на две колонны под началом Вейсмана и генерал-майора Голицына. Артиллерия шла между колоннами непосредственно перед арьергардом, находившимся под началом премьер-майора Глебова и состоявшим из трехсот пехотинцев при 4 орудиях, казачьего полка и сотни арнаутов.

Пройдя более двенадцати километров, отряд в пятом часу утра подошел к тому месту, где заканчивается залив.

Кавалерия противника попыталась было ударить на авангард, но быстро была приструнена меткой ружейной пальбой. Неприятель побежал, ища поддержку и спасение у главных своих сил, насчитывающих до двух тысяч конницы.

Левиз немедленно повел атаку на эти силы своим авангардом, вернее сказать, конной его частью — казаками и карабинерами,— построив их предварительно в линию.

Турки тотчас же начали отступать, разделяясь надвое. Вейсман, видя подобное состояние противника, приказал Левизу продолжать наступление, не предпринимая, однако, ничего решительного до прибытия пехот! колонн Вейсмана и Голицына.

Начальник авангарда, выполняя приказ Вейсмана, с двумя полками карабинеров и одним полком казаков продолжил преследование противника, отступающего к своему лагерю. Но вот тот, получив подкрепление перешел в контратаку, Левиз подавил данную попытку сразу же и, про должая гнать турецкую конницу, при близился к единственной защите лагеря с восточной стороны — ретраншементу.

Пока авангард вел свои удачные баталии, подошли основные силы Вейсмана. Оценив обстановку, он приказал своей артиллерии подойти на максимально близкое расстояние и открыть огонь по ретраншементу и коннице, отсиживающейся в лощине. Его приказ был исполнен быстро и точно: под воздействием русского артиллерийского огня пушечные залпы из ретраншемента вскоре вовсе умолкли, а конница начала отступление.

Тогда Вейсман повел на укрепление свою пехоту. Но противник не стал выжидать атаки русской пехоты и начал поспешно очищать ретраншемент и лагерь. Было всего лишь 8 часов утра.

Вдогон отступающему неприятелю Вейсман выслал кавалерию полковника Лалаша, преследовавшего турок до полного изнеможения лошадей более десяти верст. Пехота осман несколько раз пыталась контратаковать преследовавшую ее кавалерию, но безуспешно — русская конница врубалась в ряды сопротивляющихся, моментально их выкашивая, и вновь противник показывал свой тыл. В этом деле турки потеряли более 1200 убитыми и более 100 человек пленными. У них было отобрано 20 пушек, весь обоз, весь лагерь и 10 знамен. Вейсман же в этом бою лишился 58 человек убитыми.

После боя пленные показали, что с утра в Карасу было около пяти тысяч пехоты и около восьми тысяч конницы. Вейсман вновь оказался верен своему правилу — считать противника лишь после боя: дабы не забивать себе голову перед сражением скрупулезным бухгалтерским подсчетом, а оставлять ее свободной для вопросов чистой стратегии и тактики.

Вскоре Вейсман получил приказ перейти Дунай у Измаила, подняться вверх по правому берегу до Гуробала, что более чем в тридцати километрах от Силистрии, и тут прикрыть переправу главных сил Румянцева, решившего перенести театр военных действий за Дунай, где уже шестьсот лет после киевского князя Святослава не ступала нога русских.

Во взаимодействии с Вейсманом был отряд генерала Потемкина, некоторое время назад овладевший крепостью Гирсово, так что теперь отряд Вейсмана мог двигаться непосредственно через эту крепость к Гуробалу.

Здесь переправу держал десятитысячный корпус двухбунчужного паши Османа. Русские ударили противнику во фланг и сбили его. Корпус Осман-паши был частично разбит, частично рассеян, что позволило главным силам фельдмаршала беспрепятственно перейти через Дунай.

После воссоединения дивизии Вейсмана с главной армией Румянцева она перешла под командование старшего по чину генерал-поручика

Ступишина, а генерал-майору Вейсману был поручен авангард, самое острие молниеносного клинка Румянцева в его борьбе с османами.

12 июня главнокомандующий приказал генерал-поручику Ступишину выступать к Силистрии, где засел 15-тысячный гарнизон Хассан-паши, двумя колоннами под командованием Вейсмана и Потемкина.

Оба корпуса безо всякого сопротивления со стороны турок перешли по понтонному мосту через реку Галац и остановились недалеко от крепости в пределах видимости также и нового лагеря Осман-паши, перебравшегося со всем своим 20-тысячным войском поближе к Силистрии.

Благодаря быстрым и энергичным действиям, а также умелому натиску отряда Вейсмана, русские передовые силы подошли к стенам крепости.

Ворота крепости были закрыты — комендант Силистрии сказал, что ему не нужны в гарнизоне трусы, и поэтому разбитые отряды Осман-паши вновь собрались и предприняли еще одну атаку на русских. Тогда им навстречу вновь понеслась кавалерия Ступишина, ведомая Потемкиным. В несколько минут все было кончено: османы рассеялись уже окончательно, и преследование их было приостановлено лишь выстрелами из крепости.

Хассан-паша так и не пустил никого из разбитого войска к себе в крепость, кроме раненого в бою Осман-паши, и 20-тысячный корпус перестал существовать, разбредясь по окрестностям.

Вскоре к Силистрии подошла главная армия. Румянцев нашел перед собой мощную крепость, гарнизон которой намеревался защищаться весьма упорно. Усилившись за последнее время до 30 тысяч, защитники крепости отвергли все предложения о сдаче, а комендант передал, что русские не получат не только крепости, но и ни одного гвоздя, ни одного камня из нее.

Оборонительные укрепления были защитниками крепости значительно усилены. По приказу коменданта были обустроены с точки зрения долговременной обороны и прочно заняты даже высоты юго-восточнее крепости, из которых особенно важное значение имела одна, расположенная южнее стен Силистрии, — так называемый Нагорный редут.

Румянцев решил взять окопы редута, мешавшие ему начать бомбардировку крепости. Атака была предпринята на рассвете 18 июня силами отрядов Потемкина, Вейсмана, Игель-строма и, отдельно, запорожцев. Удача сопутствовала и на этот раз одному Вейсману, который обошел окопы с тыла и выгнал из них турок. Его отряд держался в занятых укреплениях целый день и отошел лишь по приказу Румянцева...

— Ваше сиятельство, — голос Вейсмана дрогнул, — Ваше приказание выполнено: Нагорный редут очищен от русских. Там осталась лишь пролитая кровь, павших утром...

— Отто Иванович, знаю, что тяжело. Тяжело отступать в двух шагах от победы. Но вы еще не знаете, почему я отдал сей приказ. Мы отходим от Силистрии: на выручку ее идет Нуман-паша с базарджикской армией. У него двадцать тысяч, включая и тысячу ялынкалыджи, которые, как вы знаете, пехота весьма отборная, давшая клятву биться с неверными лишь на саблях. Так вот, покуда есть у меня возможность для маневра — я армией рисковать не буду: часть ее еще может быть разбита, вся же она — нет. Слишком многое в этом случае поставлено на карту. Ee поражение — это не только ее гибель, потеря всего того, что завоевывалось кровью нашей последние годы, но и гибель многого, многого другого. Вот почему, жертвуя частью, я должен спасать целое — и так до предела. Сейчас же пока— не предел. Так что действуйте, генерал! Да и к тому же, кто сказал, что в данном случае должна быть непременно жертва?

Вейсман повел свои 10 батальонов пехоты и 5 полков конницы наперерез туркам, дабы перехватить наступление Нуман-паши от Кючук-Кайнарджи на север.

Ночь застала русских на походе в нескольких верстах от неприятельского лагеря. Вейсман остановил свой корпус на ночевку в горах, а утром по теснине — единственному возможному пути к хорошо укрепившимся туркам — повел солдат вперед. На выходе из ущелья генерал приказал перестроиться в боевой порядок. Впереди шел авангард в составе Кабардинского пехотного полка, двух гренадерских батальонов, полка казаков и егерей. Вейсман доверил авангард Кличко, ведшему своих солдат чуть правее главных сил. Слева от Вейсмана шла конница, составлявшая как бы арьергард русских.

Нуман-паша расположил свой лагерь на высоте, по подошве которой турки отрыли множество рвов. Единственный специально оставленный проход к укреплениям блокировали спаги (легкая кавалерия). По ним и открыл огонь Кличко. Сначала те растерялись, но потом, оправившись, при поддержке своей артиллерии, пошли в наступление.

Но Вейсман уже также миновал проход, и его каре находились теперь левее авангарда, в деле. Он решил ударить по центральному укреплению, где скопилась почти вся артиллерия осман и большая часть пехоты.

Каре бегом пошло в гору, но когда до цели оставалось не более ста шагов, навстречу боевым порядкам Вейсмана хлынула толпа янычар и ялынкалыджи. Они кинулись на русские каре и прорвали центр главного из них. Тут дрался сам Вейсман, подбадривая солдат лишь своим примером, без всяких слов. Янычар было в три раза с лишним больше, чем солдат в каре Вейсмана, и они своей массой начали отжимать русских от лагеря. Один турок, яростно рубившийся саблей и уже долгое время действовавший как щитом своим пистолетом, зажатым в левой руке, приблизился к русскому генералу. Отбив шпагу Вейсмана и довернув противника кистевым нажимом, он в упор разрядил в него свой пистолет. Заряд пробил Вейсману левую руку и сердце. Последние его слова были:

— Не говорите людям...

Но его опасения и надежды турок, издавших ликующий рев, когда Вейсман упал, оказались напрасными. Два гренадера, держа на весу тело генерала, завернутое в плащ, мерно пошли вперед. Их обогнали остальные. Противник был сбит с позиции и попал под настоящую резню. Пленных в этот раз не брали.

Одновременно с этим Кличко, отбившись от спагов, повел штурм лагеря. Началось повальное бегство осман. Генерал-майор Голицын, заменивший Вейсмана на посту командира корпуса и на его месте в первой шеренге атакующих, бросил вдогон отступающим кавалерию, бывшую до этого в резерве. Турки потеряли до пяти тысяч, русские — убитыми пятнадцать, но среди них и «русского Ахилла».

Тело Вейсмана забальзамировали в Измаиле и отправили для захоронения в Лифляндию, на мызу Сербен, пожалованную ему незадолго до этого Екатериной II.

Суворов, узнав об этой смерти, прошептал:

— Вейсмана не стало — я остался один.

Так же думал и Румянцев. Когда русские отошли за Дунай, на передовом посту армии у Гирсова Вейсмана заменил Суворов.

Биография

Перейти на главную страницу...